«Война государства против бизнеса»

80-е годы были достаточно мрачными. Беспредел, вакханалия. С 90-го года до 2000-го было очень позитивное развитие бизнеса, любого. Была достаточно серьезная либерализация. Поле было чистое. Можно было заходить и делать бизнес. Потому что люди еще не поняли что к чему. Да и государство тоже не понимало, что нужно налоги собирать.

Сейчас я могу сказать, что при всех заявлениях о том, что у нас самое свободное и самое мягкое налогообложение, это, конечно же, не так. Потому что налогов у нас не просто много, а очень много. Правила не жесткие, а жестокие, на мой взгляд. Бизнес находится в состоянии войны с государством. Причем воюет не бизнес с государством, а государство с бизнесом. Примеры?

Президент обещал налоги не повышать, он их и не повысил. Зато повысили кадастровую стоимость объектов. И налоги возросли от 2 до 20 раз. Конечно, цинично. Но для человека налоги – это не проценты. Налоги – это физические деньги. Когда он отдает долю от бизнеса, которая равна всей его прибыли либо загоняет его в убытки, тут государство становится не системой поддержки и развития бизнеса, а системой угнетения бизнеса.

Но, к сожалению, государственные чиновники, которые этим занимаются, не понимают, что эффективность бизнеса – это не эффективность выдавливания из него последних соков. Потому что в конце концов, если деградирует бизнес, останется только, так скажем, «пригосударственный», то бюджетная система рухнет, потому что платить будет некому. Если корову только доить, но не кормить, себестоимость молока, которое она успеет дать, пока не падет, будет равна нулю. Но цена следующего литра молока станет катастрофически высокой. Да и покупать новую корову, скорее всего, будет некому.

Вот меня недавно попросили прокомментировать выступление Хакамады на каком-то форуме, где она заявила, что бизнесмену сейчас лучше превратиться в улитку с мягким панцирем. Она осторожно ползет, щупает стенками поверхность, воздух. И она должна готовиться к рывку. Я свой комментарий на ее выступление так и назвал – «Рывок улитки». Бизнесмены могут развиваться в любой среде, в любое время, в любой ипостаси.

Мы же говорим не о той части бизнеса, где наши «фронтовые» товарищи: Усманов, Керимов, который построил самую большую яхту в мире и одновременно получил из рук Путина медаль или орден «За заслуги перед Отечеством».

«Я могу объяснить происхождение любого миллиона, кроме первого»

Хорошо Форд сказал. Не знаю, как он, а я свой первый миллион заработал на оптовой торговле. Причем не с Китаем. Это были продукты питания, расфасованные в стеклянную тару, в том числе напитки. Ну, это был условно честный заработок. Мы маневрировали, как могли, пока закон позволял. Если я скажу, что я такой белый и пушистый – это будет неправда. Я занимался оптовой торговлей шоколадом, широким спектром продуктов питания. Еще реализовывали водку. Но это тяжелый бизнес. Он опасный, не потому что криминальный, а потому что вокруг него много криминала.

Был такой период, когда меня, скажем так, кинули на очень большую сумму денег в Набережных Челнах. Местные криминальные структуры украли большое количество автомобилей КамАЗ, которые я уже купил. Я с другом на свой страх и риск приехал попытаться ситуацию изменить. Как это ни странно, самая большая опасность была от службы безопасности «КамАЗа»: я первый и единственный раз в жизни был в наручниках, это было в автомобиле службы безопасности. Тем не менее я вытащил автомобили свои успешно. Я был в очень сложных, почти военных отношениях с местным криминальным населением, но криминальное население, хвастаясь друг перед другом, публично подарило мне автомобиль «Жигули». Они сказали, что это первый и последний раз, когда у них отняли отнятое. Вообще, те, кто прошел такие времена, – самое стрессоустойчивое поколение.

«Жизнь волнообразная. Надо уметь нырять под волну»

Сегодняшнее поколение этого не понимает. Они не понимают, что это может продолжиться. Сейчас, может быть, смешно, что там криминальная группа держит в страхе деревню или поселок. В те времена никому не было смешно, когда под окнами стреляли. Все сидели в квартирах, и нос никто не высовывал. Я, конечно, мог бы сейчас спеть оду бизнесу: вот я крутой бизнесмен, достиг всего, потом стал заместителем мэра. Но нет, конечно! Жизнь волнообразная. И если не успел нырнуть под волну, тебя может ею прибить. И многих прибило.

Меня пытались убить в подъезде металлическими трубами. Это был 1997 год. Там были четыре человека. Это 100 процентов была попытка убийства, а не просто попугать хотели.

Машины тоже жгли. Хотели меня увлечь в не очень правильный бизнес. Потом эта история всплыла в достаточно смешной ситуации.

«Вощевоз – черный ангел Приамурья»

Когда я работал в мэрии, у меня был такой оппонент – Валерий Вощевоз ( главный федеральный инспектор в Амурской области – Прим. ред.). И меня как-то достали все его придирки. Я приехал к нему и говорю: если есть ко мне вопросы, достань из кармана листочек в клеточку, на котором все написано, я отвечу. Почему машины взрывают, поджигают и прочее. Я это говорил фигурально, в шутку, а он действительно из пиджака достает такой листок в клеточку.

Я хохотал 10 минут. При этом думать не мог, не то что разговаривать. Потом он этот листочек отдал в УВД. Оттуда сказали мэру: если 30 процентов из того, что написано, – правда, через полгода Черемисин сядет. Александр Михайлович (Колядин – Прим. ред.) вызывает к себе и спрашивает: что будем делать? Я ответил, что будем дальше работать, поскольку все это песни.

Хотя я начинал в рядах «Единой России», буквально стоял у азов ее в Амурской области, потом тот самый Вощевоз, лишил меня членства в партии. Да нет, нет на него никакой обиды. Просто, если говорить глобально, я считаю Вощевоза одним из «черных ангелов» Амурской области. Именно он устроил свару между Колядиным и Коротковым, в буквальном смысле слова, тем самым свалив их обоих, сам при этом ничего не сделал. После этого пришел Колесов, и все пошло…

Лучше бы Коротков и сидел дальше в кресле губернатора. Конечно, он уже был не тем Коротковым, который пришел во власть журналистом. Он уже был опытным управленцем тогда. Когда он только пришел в областную администрацию, нужно было делать попытки всех консолидировать. И я даже пытался это сделать: устраивал совместные встречи с Коротковым, Колядиным, Вощевозом, но это все потом развалилось.

«Не боюсь комментировать политиков, потому что…»

Сейчас многие предпочитают высказывать свое мнение на кухнях, а не публично. Комментаторов поубавилось. Почему я продолжаю это делать? Я, конечно, комментировал, комментирую и готов комментировать дальше. Мои высказывания не всегда мягкие, лояльные и белые, но они не гадкие. Я сейчас заморозил свой блог на ИА «Амур.инфо», потому что некогда хорошая площадка для обсуждения превратилась в поприще «быдло-комментариев». Комментировать всегда двусмысленно, когда у всех на голове метка «свой-чужой», когда партия власти превращается в некое подобие КПСС.

«Я Мигулю не добивал, хотя и мог»

Справедливо ли посадили Мигулю? Я считаю, что он сидит правильно, но не справедливо. По закону, да. Но срок, который ему дали, это, конечно, слишком. Это очень жестко, он реально никого не убил. Да, он, может быть, коррупционер, вор. Но, скорее всего, не самый большой вор. Я не могу сказать, что он был неэффективным мэром. Он достаточно много сделал, не угробил того, что я сделал. У нас с Мигулей были очень жесткие, но понятные обоим отношения, но, несмотря на это, я не добивал его, когда он проиграл, хотя и мог.

«Судебные кампании против бизнеса всем нам еще аукнутся»

Вот сейчас идут процессы по Корнееву, теперь по Сакании. Но давайте посмотрим с другой стороны. Само государство по отношению к этим компаниям поступало цинично. Тот уровень заградительных барьеров, который устанавливают для строительных фирм, огромен. И преодолевая их, они естественным образом пускаются в коррупцию и легкое недоумение по поводу интерпретации закона и так далее. Потом они попадают в тяжелую ситуацию, потому что у нас страна попадает в такую ситуацию.

И тогда у нас бросают валютных кредиторов, строительные компании, простой бизнес, не понимая самого главного, что на смену этим фирмам-банкротам никто не придет. Либо придут молодые, которые ничего не знают и попадут в ту же ситуацию и станут банкротами. Развитие просто остановится, потому все люди, которые это начинают, это передовые личности на этом рынке. Они бросились как в омут с головой. И те, кто сегодня еще не обанкротился, находятся в супертяжелом положении. При этом у нас нет ни одной комиссии при мэрии или губернаторе, которая собрала бы их вместе и поинтересовалась, чем помочь. Не предложила изменить правила, ставки, тарифы, чтобы не только эти проекты не провалили, но и продолжали развиваться.

«Городская дума не соответствует никаким критериям»

Одному из чиновников, приходившим во власть, я предлагал создать профильные комиссии по развитию различных отраслей. То есть должен быть какой-то консультативный орган из учителей и преподавателей, которые хорошо знают проблему.

Городская дума – это не то. Это выбор горожан, который основывается на безбашенной выборной системе. И она, мы сегодня все понимаем, не соответствует никаким критериям. Сейчас существуют различные технологии выборов. И там (в Думе) сидит тот, кто лучше других владеет этими технологиями. Я не буду никого обвинять, потому что там есть и порядочные люди, есть и не очень. И я не могу сказать, что я сам этим не пользовался. Другое дело, что я никогда не входил ни в гордуму, ни в заксобрание. Для себя не вижу там поле деятельности, которое заставило бы меня сесть за стул, надеть галстук и прочее.

Я считаю, что в думе должно сидеть не 30 депутатов, а 150-180. Как до революции. Они должны представлять не победителей в избирательных забегах, а все слои горожан пропорционально. И никого на зарплате. Только небольшой аппарат. Я сам знаю, как нетрудно договариваться с 20 депутатами. А попробуй договориться со ста! Вот и имеем, что имеем. За одно и то же важнейшее решение об отмене прямых выборов мэра одна и та же дума дважды голосовала с точностью до наоборот. Сегодня «принципиально» – за, на следующий год за то же самое – «принципиально» против. Цирк.

Должен быть более узкий по своему роду деятельности орган, который не просто проводит экспертизу документов, а экспертный совет стратегического планирования. Например, что нужно, чтобы учителя не вымерли, а развивались школы и институты? Что сделать, чтобы строительные компании перестали банкротиться либо вышли из банкротства и продолжили свою работу? Какие механизмы нужны? Какие государственные гарантии?

Ведь поймите, все эти проблемы начинаются не с денег, которые возникают после банкротства. Допустим, компания «Россия» – 1 миллиард 600 миллионов. Они начинаются с маленьких денег. Даже не денег, а ситуации, когда деньги перестают воспроизводиться по ряду причин: дорогое инвестирование банков, либо нет инвестирования, нет господдержки. Сейчас стало трудно зарабатывать деньги. Если раньше мы говорили о ста процентах прибыли, о тысяче процентов прибыли, то сейчас 10 – самое то. Я всегда говорю: если вы вышли в ноль, вы – в шоколаде. У вас нет ни долгов, вы покрываете все свои расходы. У нас европейский уровень доходов, но не европейский уровень поддержки и тем более не китайский уровень. Сегодня деградирующая китайская экономика, которая падает, дает прирост ВВП на 7 процентов. Да если бы мы давали 7 процентов роста ВВП, нас бы целовали в спину.

«Мост – статусная фишка региона»

Мост в Китай – это действительно достижение. С точки зрения губернатора, это однозначный плюс. В любом случае, мост, который будет, он станет такой фишкой статусной, или, как сейчас принято говорить, реперной точкой. Но самое главное, чтобы эта реперная точка работала, а не была сделана ради того, чтобы она была. Сложно будет забить мост на полную катушку, потому что мы перегрузим федеральную трассу, которая сейчас и так очень активно используется. У нас нет в Благовещенске железной дороги. То, что есть, – одноколейка. Соответственно, эта часть проекта примостовой территории должна развиваться тоже, параллельными, если не опережающими темпами. Не хотелось бы, чтобы проект «Мост» каким-то образом буксовал на нашем берегу.

«Точечные преференции на ДВ вредны»

Точечные преференции, на мой взгляд, вредны. Вредны дальневосточные гектары, вредны Открытые порты. Если мы говорим о развитии Дальнего Востока, надо провести границы. Сделать ее федеративной не с точки зрения административного управления, а со стороны экономического управления. И дать льготы на всю территорию, и они должны быть равными.

Весь ДВ – это один большой ТОР. Например, живу я в деревне Крюковка Амурской области, 500 километров от Благовещенска, и ничего у меня нет: корова сдохла, огород не растет, потому что холодно, и так далее. И переезжает какой-то человек со статусом переселенца: ему дают дом, три коровы, денег в придачу. Он корову съел, все остальное продал и уехал. И у населения местного недоумение: а я? Ему все дали просто за подвиг, что он приехал сюда на экскурсию? А я тут всю жизнь на экскурсии. А мы же – не туристы, мы здесь живем.

«Я бы убил своих детей, если бы они были таким, как я»

У меня двое детей, 32 и 29 лет. У меня сложная семейная история. Дочь – моя родная, а сын – это ребенок моей жены, которая погибла. Но он со мной, называет меня папой, мы в хороших отношениях, но фамилия у него другая. Он живет и работает со мной в Благовещенске. У меня есть внук, его сын. Замечательный парень, который называет меня Витя и которому я запрещаю называть меня мерзким именем «дедушка». И сын долгое время жил не со мной. Дочь почти все время была со мной. Даже после развода с женой, дочка осталась со мной. Это где-то с трех лет. Мама согласилась на это. У дочки и сейчас хорошие отношения с матерью.

Я точно не идеальный папа. Я – не идеальный чиновник, не идеальный бизнесмен и не идеальный папа. На вопрос о воспитании всегда говорил так: смотри, как живу я, и живи также. После ее 11-го класса, я уехал в Харбин, она поехала со мной. И там поступила в Харбинский университет, сама. Я могу честно сказать, с 4-го класса уроки не делал, в институте тем более. А дочь, в отличие от меня, – молодец. Многие родители говорят: вот я в твои годы был таким-то. Клянусь, я был невыносимым ребенком! Я был источником головной боли.

Дочь окончила вуз в Китае, потом окончила АмГУ по специальности «юриспруденция». Потом окончила тот же университет по профессии «аудитор-бухгалтер». Сейчас поехала во Франкфурт учиться банковскому делу.

Когда мы переехали в Сочи на некоторое время, перед Олимпиадой она подала резюме. И ее взяли в компанию «Омега», которая обслуживала олимпийские объекты. Но они тогда брали всех. Но после Игр произошло четырехразовое сокращение, она осталась там работать. Я ей сказал: если ты будешь планировать свою работу до сокращения, тебя сократят. Если будешь планировать, невзирая на это, никто тебя никогда не сократит. Она говорит: мы успеваем решить один вопрос в день, потому что автобус наш ездит по всему городу. А у нее была своя машина, и я посоветовал за личные деньги быть полезной фирме. Все закончилось тем, что она уволилась с предприятия с очень хорошей характеристикой и кучей привилегий. Тут правило одно: относись к людям и к работе так, как хочешь, чтобы относились к тебе.

Но, на мой взгляд, правило – относись к людям, как хочешь, чтобы относились к тебе – не означает: относись ко всем хорошо. Здесь надо быть осторожными в своих желаниях, что называется. Нельзя ко всем относиться одинаково.

Когда девочка превратилась в девушку? Да, сложно было. Опыта у меня было минимум в таких беседах, но она всегда была открыта. Она никогда ничего не прятала, свои дружеские отношения или увлечения. Я никогда не ругал ее за это, не говорил: вот с этим, чтоб я больше не видел такого. Свои оценки я, конечно, давал. Но это были не такие: «он – дурак», «я – хороший» и наоборот. Я говорил, что нужно откорректировать такие-то вопросы, либо сама решай, ты взрослая девочка.

Если она ошибется, я в любом случае ей помогу, поддержу. Даже если она будет не права и поймет это. У нас хорошие отношения, но не такие, что уси-пуси. Мы каждый день переписываемся, перезваниваемся. Она очень трогательно заботится о бабушке, о моей маме. Со своей мамой тоже хорошо. У нас нет какой-то ревности – кого из нас дочь больше любит.

«Средний балл моего аттестата – 3,45. Но мой диплом висит в музее института»

Согласен ли я с утверждением, что троечники сейчас – собственники предприятий, хорошисты – управленцы, а отличники – исполнители?

В этом есть, конечно, доля правды. Потому что это также сложно, как критерии оценки в школе и институте. Я всегда знал математику на «отлично», но в аттестате у меня стоит «тройка», несмотря на то, что экзамен в школе и в институте – «пять». Я знал предмет, но не делал «домашку». Критерии оценки были другие. Не фактическое знание, а формальное посещение и выполнение заданий.

Также и в институте. Отличники списывали у меня контрольные и лабораторные работы. При этом они с красным дипломом и закончили никем. А у меня средний балл аттестата – 3,45, кажется. Но мой диплом висит в музее института. Я кандидатскую степень защитил не для чего-то, а просто из своих спортивных амбиций. Хотя… есть разные троечники. Одним было лень учиться, другим – некогда. Я из вторых.

«Разве мы в ответе за тех, кого приручили?»

Я прожил достаточно нелегкую семейную жизнь, но мне всегда везло и везет. И на женщин, и на детей, и на друзей. У меня ни с кем из них нет войн. Может, наоборот, им со мной повезло. Я считаю, что мы в ответе за тех, кого приручили. Вот, например, мне говорят, что предприятие какое-то убыточное, его надо сломать, а не содержать. А я не могу, там куча людей работает. Многих из них я всю жизнь знаю. И я не могу себе позволить какие-то резкие решения, зная, что они останутся на улице, без перспектив. Скорее всего, я виноват в этом. Они под моим крылом расслабились и не строили никаких дальнейших планов.

По сути, это предприятие перестает быть бизнесом. Но в большей степени, это не вина бизнеса. Это вина государства, которое предпринимает все, что возможно, чтобы уложить любой бизнес.

«У каждого возраста своя цель»

В 90-е я решил заняться бизнесом, но целью был не какой-то определенный бизнес. Мне очень нравилось управлять денежными потоками, людьми. Никогда не было самоцели – просто заработать эти деньги. Я бросался в разные сферы. Занимался только деньгами, торговлей, строительством каких-то безумных предприятий.

Потом я совершенно случайно пришел в город, в полном недоумении. Я пришел и вполне хорошо освоил сити-менеджмент. Тогда была очень серьезная проблема с долгами перед энергетиками. И за 4 года моими усилиями мы их решили. Конкретно я создал предприятие ГСТК, и тогда оно было самым эффективным. За счет этого предприятия решались все проблемы, за его счет выкупили САХ, который уже почти ушел с молотка. Также было возвращено ДЭУ. Потом я сделал магазин «ПродДвижение». Это было как доказательство двум городским депутатам, которые сказали, что муниципальная торговля не может быть рентабельной. Я сделал самый успешный магазин в городе в свое время. Он был муниципальным и был самым прибыльным, самым доходным. А потом Мигуля передал его в аренду «России», и он умер.

Огромное количество проблем в городе – это не следствие неэффективного управления мэра лично, а городских структур. И задача не утонуть в этом. Потому что каждый день, помимо тех вопросов стратегического планирования, ты находишься в состоянии постоянной административной войны со всем миром. С вышестоящей организацией, с отчетами, с бухгалтерией.

Потом я ушел из мэрии, и появилась такая дилемма: что теперь делать? Остаться в Благовещенске и воевать с Мигулей? Меня все хотели втянуть в эту войну, но я не планировал воевать.

И я взял автомобиль и устроил себе отпуск, экскурсию в Сочи. Я впервые в жизни побывал в Сочи. Я поехал в ноябре, там было +22 градуса. И через 20 минут, как мы въехали в город, я сказал жене: мы будем жить здесь. Вот так мы удачно заехали в Сочи – это одно из наших гнезд. Там родители и сестра жены живут. Она, так же как и я, живет перелетами. То я к ней прилетаю, то она ко мне. Мы часто видим друг друга. Наверное, даже чаще обычных семей, которые видят друг друга на диване.

Дальше я вернулся в Благовещенск. Мой основной бизнес был здесь. К тому же у меня здесь мама, брат. Это не означает, что у нас в клочья разорванная семья. Сейчас, мне кажется, фраза «мы уехали» – уже не то. У нас люди целое лето живут в Таиланде и не считают, что они уехали. У меня никогда не было времени, когда не было здесь жилья и бизнеса. Я долгое время жил в Китае. И я с теплотой отношусь к этому времени.

Потом один из моих партнеров предложил мне проект «Китай». Это была очень интересная задача. Я практически уехал в Харбин. На фоне этого проекта родился еще один. Когда закончилась «китайская эпопея», это где-то год 2010-2011, я купил дом в очень плохом состоянии и восстанавливал его в течение 3 лет.

«Я впервые нахожусь в состоянии наблюдателя»

В этом году я впервые нахожусь в состоянии наблюдателя. Я пытаюсь понять, куда движется город, куда движется область, куда движется страна. Не с точки зрения эксперта, куда свалить, а с точки зрения, куда развиваться.

Я хочу развиваться. Я продолжаю заниматься спортом, я председатель двух спортивных организаций. Мне это тоже нравится, я это тоже делаю для города Благовещенска и для области. Потому что это важно, нужно. Со стороны государства мало поддержки этого вида спорта, хотя в последнее время и эта тенденция стала меняться в лучшую сторону.

Обращаясь к словам Хакамады – куда стартануть улитке – не могу пока для себя это определить. Я не лукавлю, это правда. Пока не могу понять такое аморфное состояние, стабильное. Может быть, это хорошо. По-честному, мне не 15 лет, и сейчас я хочу дополнительно заняться своим здоровьем, здоровьем своей семьи.

В 90-е уже не хочется. Потому что я понимаю, что это было безумно ярко, но таких впечатлений вряд ли еще надо. Я один раз получил трубами по голове, больше, думаю, не стоит.

«Хочешь ли ты, Виктор, во власть?»

Хочу ли я вернуться во власть? Не хочу. Я хочу иметь с властью хорошие отношения, я готов помогать власти. Я являюсь руководителем группы советников министерства внешнеэкономических связей, туризма и предпринимательства.

Но последний раз мне прислали приглашение посетить совещание по поводу предотвращения и развития заболеваний, передающихся половым путем. Я в таком легком недоумении…

«Мы на пороге деградации региона»

На мой взгляд, если сегодня на государственном уровне не будет принято никаких глобальных решений по социализации Дальнего Востока, ситуация приведет к деградации региона. Я могу сказать на примере Амурской области. Мы сейчас воспеваем космодром, у нас там есть замечательный «кукольный город» Циолковский.

Есть такое желание построить в городе Свободном какой-то микрорайон на 5 тысяч человек или вообще на 20 тысяч. Но надо помнить, что сейчас там население всего 40 тысяч человек, еще 15 тысяч из них просто прописаны. И, мне кажется, что это несбыточный проект. Хотя во времена моего детства, Свободный был передовым городом. Там было много предприятий и производств. На самом деле, это деградирующая территория. И чем больше будет развиваться Циолковский, тем сильнее на его фоне будет деградировать Свободный. А если дать преференции и льготы, туда ломанется куча бизнесменов. Все встрепенутся и начнут что-то реально делать.

Сейчас колониальное сознание начинает поднимать голову. Сегодня те люди, которые стали много зарабатывать, стали покупать квартиры в Москве, Краснодаре, Сочи, живя здесь. И это говорит о том, что они не планируют оставаться здесь. Это и есть колонизация – просто поехать, заработать и свалить.

«За последние 25 лет Благовещенск…»

Я думаю, что он развился, развился позитивно. Но очень пассивно развивается инфраструктура, дорожная сеть и так далее. Еще один немаловажный момент – это освещение города. Мне кажется, подсветка и вся иллюминация придает статусность городу. И этим должен заниматься город, а не инвесторы.

Говорят про строительный бум при Мигуле? Да стройки шли только на тех площадках, которые согласовывали еще мы с Колядиным.

Я не говорю о том, кто хороший, кто плохой. У меня есть хороший, яркий пример. Что является символом Благовещенска? Правильно, арка. Я не был одним из инициаторов, я был инициатором этого проекта! Не Телюк, не Гавриил, не Мигуля, не Колядин, не Ляшко. Я был инициатором этого проекта. Я от всех, кроме Ляшко, услышал «нет». Он сказал: да, правильно. Да, он был в Москве, но ментально был здесь.

Уже потом Колядина убедило письмо, которое я подписал у Гавриила. Деньги собирали всем «колхозом». Она обошлась миллионов в десять, не очень дорого по меркам стройки. Да, мемориальную доску подписал уже Мигуля. И потом человек, которого я пригласил в попечительский совет – Телюк, написал книгу про Триумфальную арку. В ней нет фамилии Черемисина. Гавриил потом клялся богом, что повесит отдельную табличку. Да мне не надо. Просто когда Черемисин строил арку, на меня выливали тонны грязи, а когда я ее построил, для моей фамилии не нашлось места.

«50 на 50 с мэрией – я согласен»

Потом я уже сам потратил несколько лет и много средств на восстановление исторического здания почтамта. Конечно, оно станет еще красивее при подсветке. Но она появится, когда город поймет, что это стоит денег и это городская территория. Это стоит 1,5 миллиона – установить освещение и затем обслуживание. Сейчас не та ситуация, я не готов разбрасываться деньгами. Потом, в другие времена, совместно с городом, да. И, да, это можно считать официальным предложением мэрии. 50 на 50 – я согласен.

Наверное, стоит повесить какие-то таблички на зданиях, где бы обозначались люди, которые их облагородили. Я читал, что освещение музея обошлось в 3 миллиона и это частные деньги. Можно было бы обозначить, кто платил за эту иллюминацию. И это не бюджет, а конкретные фамилии бизнесменов. Удивляюсь, как власти до сих пор этого не сделали. Это неблагодарность.

«Мой прапрапрадедушка был слегка безумен…»

Каким бы ответом про себя от моего прапраправнука я был бы доволен? Ну, примерно так: мой прапрапрадедушка был слегка безумен, такой адреналинозависимый чувак, который добился немало в развитии спорта, в развитии города Благовещенска.

Он был не самым плохим человеком. Для кого-то он был хорошим другом, для кого-то – хорошим врагом. Потому что это действительно моя концепция. Если потомки будут знать столько, этого будет достаточно.